Вопрос «эффективный менеджер или кровавый тиран?» применительно к историческим деятелям России звучит довольно часто и окончательного ответа зачастую не получает. В число персон с неоднозначной оценкой, безусловно, входит и герой текущей недели – Царь Пётр Алексеевич Романов.

Действительно, мир не окрашен лишь в чёрное и белое: он полон полутонов, линий, узоров и прочих пёстрых завихрений. В особенности ими полно наше историческое прошлое.

Рассудите сами. Пётр выиграл 21-летнюю войну с одной из могущественнейших держав своего времени. Однако, как утверждает историк, специалист в области русского XVIII века Е. В. Анисимов, это далось ценой жизней около полумиллиона человек, из которых лишь 20% составили боевые потери. И это на 12 миллионов проживавшего тогда в России населения. Часть небоевых потерь – это погибшие русские люди на «больших стройках»: строительство Азова, Таганрога, Санкт-Петербурга, крепостей и каналов.

Цифры варьируются (200.000 погибших, из которых лишь 40.000 – боевые потери), однако всеми специалистами отмечается демографический кризис: общее население страны уменьшилось на 20% в сравнении с данными на 1710 год. Прибалтийские земли, на овладение которыми была потрачена уйма сил и времени, по итогам Ништадтского мирного договора со Швецией были не уступлены России, а проданы ей за 2 миллиона талеров (около 52.000–53.000 кг. серебра). Помимо этого, реформа налогообложения и беспрерывное повышение налоговой ставки, возросшей за двадцать лет войны в 3,5 раза, более, чем полностью разорило русское крестьянство, которое и без того тянуло на себе тяжелое бремя военных нужд государства.

К сожалению, понятие «эффективный менеджмент» в отечественной истории зачастую оказывается синонимичным политическому мировоззрению, согласно которому нет нужды считаться со своим населением, ибо оно есть один из инструментов исполнения политической воли государя, какой бы она ни была. В дихотомии «благо народа vs. благо государства» и кроется неразрешимое противоречие. Благо государства каждому государю представляется по-своему, в особенности если государство в представлении государя – это и есть он сам («Государство – это Я!»). Вместе с тем политическая философия ещё в свой классический греко-римский период признала, что цель всякого государства (res publica) и государя есть благо его подданных, благо народа, которое порождает благо всеобщее, что затем неплохо трансформировалось в христианскую политическую модель средневековья, где стремление государя к всеобщему благу для своего народа есть высшая добродетель. Поэтому то, что было страшной катастрофой для русского крестьянства начала XVIII – война всегда катастрофа для обычного человека – могло для Петра вполне быть разуменьем, адекватным государственному интересу в его представлении оного.