Знаменитый деятель русской науки, славянофил, один из основоположников русской геополитической концепции Николай Яковлевич Данилевский (1822—1885) в своём главном историко-социологическом труде под названием «Россия и Европа» (1871), который писатель Ф.М. Достоевский определил как «настольную книгу каждого русского», описывает особый, равный по своей значимости и масштабности германо-романскому славянский культурно-исторический тип, в становлении и развитии которого главную роль играла Россия. Концепция Данилевского гласит, что культурно-исторические типы(читай – цивилизации) существуют обособлено, находясь в беспрерывной борьбе не только друг с другом, но и с окружающей средой. Сам Н.Я. Данилевский довольно долго и профессионально занимался естественными науками (например, во второй половине XIX века он составил законодательство в сфере рыбной ловли во всех водах на территории европейской России), посему ему было близко сравнение зарождения и развития культурно-исторических типов с теми же процессами у живых организмов.

В этом ключе русофобию со стороны европейских соседей он объяснял не столько рациональными причинами, сколько исторически сформировавшимся инстинктом, по природе своей схожего с инстинктом биологическим:

«Для этой неприязненности Европы к России <…> сколько бы ни искали, мы не найдем причины в тех или иных поступках России; вообще не найдём объяснения и ответа, основанного на фактах. Тут даже нет ничего сознательного, в чём бы Европа могла дать себе самой беспристрастный отчёт. Причина явления лежит глубже. Она лежит в неизведанных глубинах тех племенных симпатий и антипатий, который составляет как бы исторический инстинкт народов, ведущий их (помимо, хотя и не против их воли и сознания) к неведомой для них цели».

В своём труде Н.Я. Данилевский разбирает и опровергает основные положения русофобских мифов, щедро культивировавшихся в европейском общественном мнении после окончания наполеоновских войн. Из всех можно выделить два основных системообразующих мифа:

1) «Россия – не устают кричать на все лады – колоссальное завоевательное государство, беспрестанно расширяющее свои пределы, и, следовательно, угрожает спокойствию и независимости Европы».

2) «Россия будто бы представляет собой нечто вроде политического Аримана(Зороастрийский бог Зла), какую-то мрачную силу, враждебную прогрессу и свободе».

Как мы видим, за последние 200 лет антирусская риторика на претерпела значительных перемен.

Первый миф Н.Я. Данилевский рассеивает перед глазами читателя, прибегнув к истории внешней политики государства Российского. И правда, если посмотреть на историю России с XVI по XIX вв., то мы не увидим беспрестанного и агрессивного расширения за счёт земель, населенных чуждыми культурами, несущих в себе дух политико-исторического суверенитета. Россия боролась за своё существование, боролась за земли, которые по праву принадлежали ей (как, например, украинские и белорусские земли, входившие в состав Речи Посполитой) и принимала просьбы о помощи со стороны государств, которые сами были не в состоянии защитить себя от агрессоров, как случилось с Грузией в 1801 году. Развернув довольно подробную историю расширения «русского мира», Н.Я. Данилевский подытоживает:

«Итак, состав Русского государства, войны, которые оно вело, цели, которые преследовало, а еще более – благоприятные обстоятельства, столько раз повторявшиеся, которыми оно не думало воспользоваться, – всё показывает, что Россия не честолюбивая, не завоевательная держава, что в новейший период своей истории она большею частью жертвовала своими очевиднейшими выгодами, самыми справедливыми и законными, европейским интересам, – часто даже считала своею обязанностью действовать не как самобытный организм (имеющий своё самостоятельное назначение, находящий в себе самом достаточное оправдание всем своим стремлениям и действиям), а как служебная сила. Откуда же и за что же, спрашиваю, недоверие, несправедливость, ненависть к России со стороны правительств и обобщенного мнения Европы?».

Действительно, что мешало России, выгнав Наполеона за пределы своих границ, разделить с ним сферу европейского влияния на собственных условиях в качестве победителя? Тем не менее Россия решилась на Европейский поход с целью помочь европейским соседям в их войне за независимость от Франции. Что мешало в 1848 году, когда Австрийская империя была на грани катастрофы, не посылать войска против восставших венгров и дать этой империи умереть, чего требовала логика русских интересов на славянских Балканах. Однако во всех случаях Россия приходила на помощь, руководствуясь соображениями чести.

Второй миф автор опровергает вполне остроумным измышлением, которое мы считаем своим долгом поместить в данной статье целиком для пущей наглядности:

«Если французская революция должна считаться светильником свободы, то гасить и заливать этот светильник спешила вся Европа, и впереди всех – конституционная и свободная Англия. Участие России в этом общем деле было кратковременно и незначительно. Победам Суворова, впрочем, рукоплескала тогда вся Европа. Войны против Наполеона не были, конечно, да и не считались войнами против свободы. Эти войны окончились, и ежели побежденная Франция тогда же получила свободную форму правления, то была обязана этим единственно императору Александру. Во время войны за независимость многие государства обещали своим подданным конституции, и никто не сдержал своих обещаний, кроме опять-таки императора Александра относительно Польши».

По иронии истории, те страны, которые превозносили себя в качестве путеводных звёзд прогресса и всевозможных человеческих свобод, оказывались в первых рядах противников оных. Таким же образом дело обстояло и после окончания наполеоновских войн – Австрийская Империя (режим, который был ничуть не либеральнее чем тот, что существовал в Российской империи Александра I) вместе с «конституционной и свободной» Англией рубили под корень новообразованные конституционные режимы в Италии и Испании. В германских княжествах шли расправы над либеральными движениями. Однако всё это было несущественно перед лицом искусственно создаваемого страха перед «российским вмешательством» и «азиатским, автократическим правлением», угрожающем свободной Европе. Создание врага внешнего для устранения врагов внутренних – старый и хорошо известный приём.

Николай Яковлевич Данилевский пытается ответить на вопрос о том, откуда всё-таки происходит русофобия? Может быть, она есть следствие незнания?

«Еще в моде у нас относить всё к незнанию Европы, к её невежеству относительно России. Наша пресса молчит, или, по крайне мере, до недавнего времени молчала, а враги на нас клевещут. Где же бедной Европе узнать истину? Она отуманена и сбита с толку. Risum teneatis, amici (Удержитесь ли вы от смеха, друзья? [лат.])? Или, по-русски, – курам на смех, друзья мои. Почему же Европа, которая всё знает от санскритского языка до ирокезских наречий, от законов движения сложных систем звёзд до строения микроскопических организмов, не знает одной только России? Разве этой какой-нибудь Гейс-Грейц, Шлейц и Лобенштейн, не стоющий того, чтобы она обратила на него своё просвещенное внимание? Смешны эти оправдания мудрой, как змий, Европы – её незнанием, наивностью, легковерием, точно будто об институтке дело идёт. Европа не знает, потому что не хочет знать, или, лучше сказать, знает так, как знать хочет, то есть как соответствует её предвзятым мнениям, страстям, гордости, ненависти и презрению. Смешны эти ухаживания за иностранцами с целью показать им Русь лицом, а через их посредство просветить и заставить прозреть заблуждающееся и ослепленное общественное мнение Европы. <…> Просвещение общественного мнения книгами, журналами, брошюрами и устным словом может быть очень полезно и в этом отношении, как и во всех других, – только не для Европы, а для нас самих, русских, которые даже на самих себя привыкли смотреть чужими глазами, для наших единоплеменников. Для Европы это будет напрасный труд: она и сама без нашей помощи узнает, что захочет, и если захочет узнать».

Ответ на вопрос «откуда происходит и почему существует русофобия» автор труда «Россия и Европа» даёт, опираясь на свою идею о противостоянии культурно-исторических типов:

«Дело в том, что Европа не признаёт нас своими. Она видит в России и в славянах вообще нечто ей чуждое, а вместе с тем такое, что не может служить для неё простым материалом, из которого она могла бы извлекать свои выгоды, как извлекает из Китая, Индии, Африки, большей части Америки и т.д., – материалом, который можно было бы формировать и обделывать по образу и подобию своему, как прежде было надеялась, как особливо надеялись немцы, которые, несмотря на препрославленный космополитизм, только от единой спасительной германской цивилизации чают спасения мира. Европа видит поэтому в Руси и в славянстве не чуждое только, но и враждебное начало».

Таким образом, когда мы говорим о русофобии и её проявлениях во внешней политике стран Запада, мы говорим о некоей культурно-исторической данности, изменить которую не по силам ни либеральным преобразованиям внутри страны, ни соблюдением Россией международных договоренностей, ни даже пренебрежением собственными цивилизационными интересами в угоду интересам европейских соседей. По всей видимости, памятуя о словах немецкого либерального правоведа и историка первой половины XIX века Карла фон Роттека (1775—1840), в которых он предупреждал европейскую публику о том, что «любое увеличение её (России) интеллектуальных, военных, экономических сил – это несчастье для всего цивилизованного мира», необходимо в себе самих, в нашей собственной культуре и духе находить те силы, которые помогут нам оставаться в непоколебимой уверенности в собственной правде и продолжать свой исторический путь, несмотря на культивируемое отвращение и призрение к России и всему русскому как вовне, так и внутри нашего Отечества.