«Народная воля» представляла собой хорошо преступную организованную группировку. В Петербурге зимой 1880-1881 годов они устроили несколько конспиративных квартир. В одной из них была устроена тайная типография, которая рассылала воззвания и листовки. В другой было оборудовано что-то вроде лаборатории, где техники проводили химические опыты и изготавливали динамит, а также разрывные метательные снаряды.
Наряду с этим среди молодежи в рабочих кругах велась активная пропаганда, вербовались новые участники группировки. За всеми выездами Александра II следили, составляли маршруты его передвижений.
Управление этим синдикатом осуществлял Андрей Желябов (пока его не арестовали) и его любовница Софья Перовская. На общей сходке 28 февраля она настояла на том, чтобы покушение было совершено безотлагательно. В итоге в ночь с 28 февраля на 1 марта была заложена мина в подкопе на Малой Садовой и изготовлено 3 метательных снаряда, которые Перовская отдала Рысакову, Гриневецкому и Емельянову – трем вновь вступившим участникам «Народной воли».
Заговорщики надеялись, что мина сработает при проезде императора из Зимнего дворца в Михайловский манеж. И только если взрыв под улицей окажется неудачным, тогда довести дело до конца метательными снарядами. Однако Александр II выбрал маршрут в манеж по набережной Екатерининского канала, после чего поехал в Михайловский дворец, навестить внучку Павла I — великую княгиню Екатерину Михайловну (немного подробнее о ней можно прочитать в посте о побочных ветвях династии Романовых).
Перовская, следившая за императором, поняла, что обратно в Зимний он вернется также по набережной Екатерининского канала. Она дала знак Рысакову, Гриневецкому и Емельянову встать вдоль решетки канала. Когда карета отъехала от Михайловского дворца в 2.15 минут, Перовская подала знак метальщикам, махнув белым платком.
«Карета быстро неслась по набережной Екатерининского канала и уже миновала Рысакова, когда тот бросил под нее бомбу. Последовал страшный взрыв. Несколько человек упало; в числе их один из казаков конвоя и мастеровой мальчик — тяжело раненные. Государь приказал лейб-кучеру остановить экипаж и, выйдя из кареты, направился к месту взрыва, близ которого толпа из солдат и народа уже схватила Рысакова. На вопросы обступивших его офицеров, не ранен ли он, Император отвечал: „Слава Богу, я уцелел, но вот…“, — указывая при этом на лежавших на мостовой раненых. Государь подошел затем к Рысакову и спросил его, он ли стрелял и кто он такой? Злодей отвечал утвердительно, но назвал себя вымышленным именем. „Хорош!“ — молвил Император и, повернув назад, в направлении к своей карете, сделал несколько шагов по панели вдоль канала. Второй метальщик, Гриневецкий, стоявший опершись на решетку, бросил свою бомбу в ту минуту, как Император проходил мимо него, под самые ноги. Произошел второй оглушительный взрыв. Когда рассеялся дым, пораженным взорам присутствующих, как пострадавших, так и уцелевших, представилось ужасающее зрелище: обнажившиеся ноги Царственного Страдальца были раздроблены, кровь сильно струилась по ним, лицо было все в крови. „Помоги“, — едва внятным голосом произнес Государь, обращаясь к лежавшему возле него тяжело раненному полковнику Дворжицкому. Когда сбежавшиеся прохожие, в их числе несколько юнкеров Павловского военного училища и матросы 8-го флотского экипажа, возвращавшиеся с караула, стали поднимать Государя, он уже потерял сознание. По распоряжению прибывшего из Михайловского дворца Великого Князя Михаила Николаевича Императора положили на сани полицмейстера и всего истекающего кровью повезли в Зимний дворец».
(Отрывок из русского библиографического словаря Половцова).
